Удар «Молнии» - Страница 124

124

— Немедленно убери свои глаза и уши, — как-то по-змеиному, шипяще-обволакивающим голосом проговорила она. — Обходи меня стороной, стороной… Забудь обо мне, не думай. Станешь думать — заболеешь, и никто не спасет.

Комендант взрывался редко, в исключительных случаях, и то, если чем-то досаждала жена или родственники. На службе никогда не позволял этого даже с провинившимися офицерами. Тут же словно затмение нашло.

— А ну-ка, тварь подколодная, уползай отсюда! Пока я тебя из шкуры не вытряхнул! Прочь! Прочь!

— Пожалеешь, — зашипела она, однако пошла, поблескивая парчовыми одеждами. — Вспомнишь, пожалеешь, искать меня станешь…

Потом, сообразив, что сделал глупость, несколько дней досадовал и удивлялся себе, пока не понял, что срыв этот был не чем иным, как защитной реакцией, сопротивлением необъяснимой притягивающей силе, подобной черной дыре.

Он ни секунды не верил в чертовщину, однако при этом отмечал, что «Распутин» владеет какими-то качествами, способными воздействовать на разум, обволакивать, цепенить: то ли гипноз, то ли еще какая-то зараза, напоминающая психологическую диверсию. Скоро у него заболела голова, появилась вялость, апатия, и он, чувствуя подавленность духа, по сути, объявил тайную войну гадалке. Подслушивающая аппаратура, установленная в ее квартире, была ею выявлена и уничтожена, однако наружка топала по следам круглые сутки, заставляя «Распутина» быть в постоянном напряжении. Когда же она еще раз пожаловалась «генсеку», Комендант организовал бандитский налет болельщиков футбола, которые объясняли свои хулиганские действия как месть за черные чары против их команды. Дом гадалки и тысячи метров заборов в Москве были исписаны угрозами, специально выпущенный портрет ее с наложенным на лицо белым крестом расклеивался по всему городу с просьбой к гражданам плевать ведьме в рожу. Комендант умел сделать жизнь невыносимой с таким же усердием, как и умел обеспечить ее безопасность. Правда, специальная команда, собранная из поклонников «Распутина», ходила с раннего утра по Москве, срывала и закрашивала всю настенную живопись, а в ответ на Коменданта вдруг ополчились телевидение и несколько демократических газет, обвиняя его во вмешательстве в государственные дела, выдавая его за «серого кардинала» и ставленника коммунистов.

Война была в самом разгаре, когда по «вертушке» ему позвонил офицер ФСК Сыч и попросил нелегальной встречи по вопросам, связанным с положением в Чечне.

Только в этот момент Комендант неожиданно сообразил, что умышленно втянут в войну с «Распутиным», в результате чего о главной проблеме как бы и забыл, увлеченный поединком. Гадалка словно перекинула реверс, и вся его энергия потекла, побежала в противоположную сторону. Критическая зона, где сейчас пребывала Россия, распространялась не только на экономику и политическое состояние в обществе, но еще и на психологию всякого, даже посвященного, человека. Буквально из всего извлекалась польза во имя черных дел: замахнись на врага — попадешь в себя…

Встреча с Сычом состоялась на Киевском вокзале, в автомобиле Коменданта. Этот огромный и мощный человек с отметиной на лбу как-то сразу вселил уверенность, избавил от привычных уже сомнений и зажигательного азарта все время что-то придумывать, изобретать, комбинировать — одним словом, строить козни, чем он и занимался в последнее время. Тем более офицер ФСК сразу же сказал, что ждет откровенного разговора, потому что решается судьба войны и мира в России. Коменданту это понравилось, поскольку в последний раз откровенно он говорил с генералом Дрыгиным; с Сычом же ни разу не встречался, все деловые вопросы решал посредством помощников и секретных посланий, и в душе скопилась своеобразная критическая масса желания исповеди.

Должность и служба Коменданта исключали какие-либо откровенности на всю оставшуюся жизнь…

Однако с первых же слов этот сильный человек с птичьей фамилией лишил его покоя, вернув в прежнее состояние вечного напряжения и необходимости решать проблемы.

— Мы возлагали на вас большие надежды, — заговорил он. — Считали вас государственником, способным и влиятельным политиком, тонким дипломатом. Думали, вы один из всей «опричнины» встанете за Россию, и, к великому сожалению, ошиблись. Последний реальный план полицейской операции сорван не без вашего участия. Вы гарантировали приобретение вертолетов для «Молнии», изготовление заминированных боеприпасов — ничего не сделано. Мы стоим на пороге долгой и вялотекущей войны, рассчитанной на подрыв государственности. В исламском мире давно и упорно насаждались антироссийские настроения, поскольку Запад склонил нас к предательству Востока.

Он снова был готов взорваться: какой-то фээсбешник ничуть не хуже этой черной бабы пришел к нему стучать кулаком, вздумал судить! Мораль читать! Сомневаться в его убеждениях государственника!.. Комендант хотел оборвать Сыча, но тот внезапно огорошил, поверг в смятение и мгновенно усмирил взрыв.

— Черная женщина диктует военную политику! Да и не только военную. Опять чертовщина вокруг русского престола!

Эта часть кремлевской жизни тщательно секретилась, об экспертизе «распутинских» прогнозов и предсказаний знали единицы преданных офицеров и никто из «опричнины» — основного источника скандалов и сплетен. Впрочем, «генсек» иногда сам мог проговориться, сославшись на особое мнение всевозможных специальных советников, к которым относилась и гадалка…

— Да, черная женщина, — согласился Комендант и поднял измученные глаза: головная боль грызла темя. — Вы верите, что это — очень серьезно? Чувствуете, какая опасность? Это не чертовщина!..

124