Удар «Молнии» - Страница 63

Генерал походил за его спиной, заложив руки назад, поломал себе пальцы, но так и не мог скрыть обиды.

— Что же мне-то ничего не сказали?.. Вот сволочи! Будто и впрямь похоронили! Ну Крестинин! Ну Василек! Промолчал, гад!

— Зачем тебе эта головная боль? — хохотнул Сыч. — У тебя серьезнее дела предстоят. Сам Комендант соизволил!

— Это не твое дело, Коля! Он обязан был доложить!

— Он ни тебе, ни мне не обязан докладывать. И вообще, он в «Альфе».

— Ну да, правильно, я ведь теперь бывший служащий речного пароходства, — он пытался за сарказмом спрятать тоску. — Даже не капитан баржи — просто служащий, уволенный по сокращению штатов. Отрезанный ломоть… Никогда не думал, что я такой ревнивый и завистливый. Вот уж стал никому не нужен. Даже на новоселье нельзя пригласить всех, кого бы хотел. Разве что тебя, но мне рожа твоя и так надоела. «Мусорный ящик» смотреть не могу, газеты в руки брать стыдно, хотел дачу отремонтировать и пожить — нет дачи. Сижу — позвонить некому! И мне никто не звонит.

— Ну перестань, Сережа! Что за настроение? — попытался взбодрить Сыч. — Твои мужики без позволения деда Мазая шагу не ступят!

— Ладно врать-то! — отмахнулся генерал. — Не ступят… Целые операции вон разрабатывают за моей спиной!.. Кому я нужен? Знаешь, когда Кархан Катю захватил, во мне кровь забродила, злость появилась. А теперь чую, как становлюсь нудным стариком. Все плохо, всем недоволен, ворчу… Думал, Катя обрадуется, когда освободили. А она — с претензиями!.. И сейчас вон что вытворяет…

— Что она вытворяет?

— Ничего… Болтается без дела, целый день ждет Тучкова. Наконец узнала, что она — княжна! А Тучков, видите ли, князь!.. А какой он, к черту, князь? Тучковы такого и титула не знали. Нашла себе князя, дура. Историю бы открыла и почитала…

— Да, и проблемы же у тебя! — засмеялся Сыч, собираясь уходить. — Но ничего, завтра поговоришь с Комендантом, он тебе других навалит. Машина за тобой придет, встреча на конспиративной квартире.

Дед Мазай ощущал желание позлорадствовать и над Комендантом, но уже не оставалось сил.

— Чего он-то боится? — спросил уныло. — Я уж подумал, завтра в Кремль съезжу. Все радость для старика…

— Если Комендант боится — знает чего, — на прощание сказал Сыч.

— Но пасаран, — проворчал дед Мазай, закрывая за ним дверь.

Ничего особенного он не ждал от встречи с Комендантом — человеком незримым и малоизвестным в широких политических кругах. О нем говорили всякое, им были недовольны и левые и правые; он много чего знал и, видимо, кое-что мог. Мог, например, предложить генералу должность тайного советника или консультанта, ибо в новой ипостаси генерал не имел права появляться в высоких кругах: «воскрешение» Дрыгина могло стать политическим скандалом, очередной причиной для газет поиздеваться над службой безопасности, и так униженной и оскорбленной. Мог, наверное, рекомендовать советником в какое-нибудь посольство, где требуется человек, знающий шпионское ремесло, — это еще куда ни шло. Хоть какая-то живая работа.

А что еще можно предложить генералу ФСК в отставке, который вроде бы и умер и вроде бы еще жив?

С Комендантом дед Мазай встречался прежде, как и с Завлабом, всего один раз, при случайных обстоятельствах и тоже в Доме Советов. Только уже в девяносто третьем. Давно молчали танки у гостиницы «Украина», усмиренные спецподразделениями во главе с «Альфой», заглушили моторы БТРы и БМП, прекратив стрельбу после того, как почувствовали, что профессиональные вояки — люди серьезные: пришлось из одной машины сделать факел. Правда, еще постреливали снайперы-провокаторы из соседних зданий, исполняя чей-то приказ вызвать ответный огонь войск, да жаждущие крови бандиты, изображающие «народный» гнев к законодательной власти. И сама эта расстрелянная власть уже стояла на высоком парадном крыльце, выведенная из-под снарядов. Бойцы спецподразделений контролировали договоренность о прекращении огня, додавливали снайперов, разоружали защитников Дома Советов, а генерал тем временем бегал по знакомым уже этажам и искал однокашника по школе КГБ — своего тезку, который состоял в охране Хасбулатова. Почему-то казалось, что он погиб и каждый убитый походил на Серегу — у одного будто его руки, у другого — голова… И если он все-таки остался жив в этой бойне, его следовало переодеть и вывести из дворца в безопасное место, поскольку МВД был отдан приказ арестовать телохранителей руководства Верховного Совета. Дед Мазай наконец отыскал кабинет Хасбулатова, но охраны с ним уже не было. Вместо нее стоял Комендант со своими сотрудниками, присланный арестовать спикера и вице-президента. Генерал, обряженный, как и все бойцы «Молнии», в бронежилет, каску, а тем более еще и с маской на лице, ничем не отличался от рядового.

— Где ваша личная охрана? — спросил он спикера… Хасбулатов, одетый во все белое, держался гордо, как истинный горец, и, кажется, презирал все, что творилось сейчас вокруг него, и потому никого не слышал.

Комендант вдруг надвинулся на деда Мазая — каменнолицый, тяжелый и суровый, как Будда. Его сотрудники потянули автоматы из-под плащей.

— Что нужно? — быстро спросил он напряженным, резким голосом. — Иди отсюда. Выйди! Выйди вон!

Генерал оттянул маску на подбородок, демонстративно сдвинул автомат за спину.

— Спокойно, мужики, — мирно сказал он. — Здание Дома Советов под нашим контролем. Вопросы есть?

Вопросов не было. Комендант все понял, проявил выдержку, надо сказать, завидную при своих полномочиях и положении. Генерал склонился к уху спикера, спросил полушепотом: